Путь воина - Страница 65

— Значит, Сато разрешил доступ. И вы это слышали?

— Конечно, слышал. Мы сидели вместе с ним в салоне для пассажиров первого класса.

— Прошу меня простить, господин Фудзиока, но я убедился, что у вас феноменальная память. Не могли бы вы вспомнить, с кем вы говорили, находясь в аэропорту. Может, вы кому-нибудь звонили?

— Конечно, звонил. Было уже восемь тридцать Уфа. Мне нужно было поговорить с некоторыми руководителями нашего банка. Я ведь знал, что в этот день будет прием.

— И с кем именно вы разговаривали?

— С Такахаси и Мориямой. А почему вы спрашиваете?

— Вы можете вспомнить, о чем именно вы говорили?

— Конечно, могу. Прошло только два дня. Я говорил о нашем филиале в Осаке. Разумеется, я говорил о нашем банке в Осаке, о чем еще я мог говорить с нашими сотрудниками.

— О чем именно вы говорили? — настаивал Дронго.

— О нашем банке, — снова ответил Фудзиока. — Вы хотите, чтобы я вспомнил все свои разговоры? Слово в слово?

— Желательно. Кстати, а почему вы полетели инспектировать ваш филиал в Осаке? Вы ведь вице-президент по финансовым вопросам, а Морияма был вице-президентом по вашим филиалам. Логичнее было бы, чтобы он полетел в Осаку.

Фумико, переводившая вопрос Дронго для инспектора, заметила, как насторожился Цубои, ожидая ответа на этот вопрос.

— Однако как вы это запомнили, — удивился Фудзиока. — Вообще-то это не принципиально, кто именно едет проверять работу нашего филиала. Но в данном случае было принято решение, что поехать должен я. Существовали этические моменты, о которых я бы не хотел говорить.

Фумико перевела его ответ, и Цубои встал со своего кресла.

— Извините, господин Фудзиока, — сказал инспектор, — но в данном случае вы не правы. На этот вопрос, заданный господином Дронго, вы должны ответить.

Почему полетели именно вы, а не Морияма, курирующий ваши филиалы? Простите мое любопытство, но после трагедии, случившейся в вашем банке, мы вправе просить вас ответить на этот вопрос.

Дронго понял, что Цубои просит ответить на его вопрос. Фудзиока поставил стакан на столик рядом с собой, взглянул на Дронго и Цубои. И потом тихо ответил по-японски.

— Что он сказал? — спросил Дронго у Фумико.

— Я сказал, — продолжал по-английски Фудзиока, — что существуют некие этические моменты, по которым Морияма не мог полететь в Осаку. Мне неприятно об этом говорить, но господин Морияма испытывает определенные симпатии к руководителю нашего нью-йоркского филиала Аяко Намэкаве. Руководству банка было известно об этом.

Поэтому мы решили, что инспектировать наш филиал в Осаке должен я, чтобы избежать ненужной тенденциозности. Такое решение было принято на совместном совещании, в котором принимал участие и господин Морияма.

«Типично японский подход, — подумал Дронго. — Этому Морияме нравится руководитель их филиала в Нью-Йорке, и он хотел ее выдвинуть на свое место. Но поехать в Осаку он не мог, чтобы не оказаться пристрастным. И поэтому он согласился чтобы полетел Фудзиока. Эти японцы начинают меня пугать. Они не живые люди, а манекены, следующие определенным схемам. Хотя Фумико вряд ли назовешь манекеном. И инспектор Цубои тоже похож на живого человека».

— Давайте вернемся к вашим разговорам в тот день, — предложил Дронго. — Вы можете вспомнить, о чем вы говорили с Такахаси и Мориямой?

— Конечно, могу. Морияме я сказал, что у меня сложилось прекрасное впечатление о работе Кавамуры Сато. Ему, разумеется, не понравились мои слова, но он выслушал их молча. Морияма — человек из известной семьи. Он всегда пытается сдерживать свои эмоции, хотя иногда бывает излишне горяч.

«Лучше бы сказал, что Морияма пытается стать „настоящим самураем“, — подумал Дронго. — Хотя он, наверно, это и подразумевает».

Цубои снова сел рядом с Фумико.

— О чем вы говорили с Такахаси? — спросил Дронго.

— Я сказал, что закончил работу в Осаке, и просил ускорить решение о выдаче индивидуальных кодов для руководителей отделов информационной безопасности в наших филиалах. Они все имеют доступ в нашу закрытую сеть, а должны пользоваться кодом руководителей банков. Это нелогично.

— Почему вы сказали об этом Такахаси? Разве это не компетенция президента банка?

— Как много вы знаете о нашей работе. — Фудзиока взял свой стакан и обнаружил, что он пуст. Он не стал вызывать слугу и поставил стакан обратно на столик. Крикнуть слугу означало начать суетиться, потерять свое лицо, а этого он не мог допустить.

«Сорок лет назад он был против присутствия американцев в стране, — подумал Дронго. — Может, тогда он искренне считал, что все беды страны от иностранцев. Наверно, это тоже последствия трехсотлетней политики изоляции. А с другой стороны, как может меняться человек, как трансформируются его взгляды.

Сейчас он апостол консерватизма, выдержанный, серьезный, строгий. Как это сказано? Кто не революционер в двадцать, у того нет сердца, кто не консерватор в сорок, у того нет головы. Как часто мы любим повторять это глупое изречение.

На самом деле все совсем не так. Человек может быть революционером и в пятьдесят. А консерватором в двадцать. Или родиться старым человеком. Или остаться молодым на всю жизнь. А слова про молодых революционеров и старых консерваторов — это слова о нашей жизни, как мы костенеем и превращаемся в ворчливых стариков. Хотя исключения возможны. Моим родителям под восемьдесят, а они абсолютно молодые люди».

— Дело в том, что Симура в последние месяцы серьезно болел, — объяснил Фудзиока, — и мы все знали, что реальное руководство находится в руках господина Такахаси, который должен возглавить наш банк. Я не сказал вам главного. Когда я докладывал господину Симуре, он сначала выслушал меня, а потом позвал и господина Такахаси. Они еще раз вместе выслушали мой доклад.